Арийский миф в современном мире - Страница 168

168

В отличие от Гусевой Демин откровенно признавал огромный вклад Блаватской в развитие «гиперборейской идеи» (Демин 2003б: 327–328; Демин, Лазарев, Слатин 2004: 187–188) и подчеркивал, что «торжество» последней было связано с работами таких традиционалистов, как Г. Вирт, Р. Генон и Ю. Эвола. Правда, он все же не отваживался открыто говорить о связях Вирта и Эволы с германским нацизмом (об этом см.: Wiwjorra 1996: 180–182; Goodrick-Clark 2002: 52–71). В то же время он широко пользовался эзотерическими построениями и изображал эпоху палеолита Золотым веком, куда уходят корни Примордиальной традиции (Демин, Лазарев, Слатин 2004: 121). При этом он не упускал случая отметить триумф «теософской концепции развития разумной жизни на Земле» и включал в свою книгу пространные рассуждения итальянского фашиста Эволы о «благородной нордической традиции» (Демин 2000б: 58–61, 287). Кроме того, говоря об Арктической прародине, он ссылался на Тилака, построения которого не были приняты даже современной тому наукой. Зато с доводами современных археологов Демин считаться не желал и убеждал, что те якобы намеренно скрывали истину от общественности.

Сегодня верный спутник Демина, журналист Е. С. Лазарев, всеми силами пытается отмежеваться от паранауки. Он высказывает сомнения в том, что на Севере существовала какая-либо высокая цивилизация, и в своих рассуждениях пытается по мере сил опираться на исследования ученых, а не на фолк-хистори. В то же время он доказывает, что северная палеолитическая культура была много более развитой, чем это обычно представляют. В частности, он верит в то, что палеолитический человек обладал «паранормальными способностями» (Лазарев 2009: 7–8, 115–116). После этих оговорок он снова возвращается к фантастической идее о мегалитической культуре, якобы процветавшей некогда в циркумполярной зоне. Правда, в отличие от Демина он постоянно уточняет, что речь идет о поклонении естественным объектам, то есть о «ландшафтных святилищах». Так, он пишет: «Северные гиперборейские памятники, даже если созданы сравнительно недавно, лучше сохранили традиции древней протоцивилизации с ее трепетным отношением к необработанному камню» (Лазарев 2009: 130). Однако доказать, что обнаруженные природные образования служили именно святилищами, он не только не может, но даже и не пытается. Поэтому он вынужден постоянно ссылаться на таких «авторитетов», как Р. Генон и Г. Вирт, и с досадой сетует на то, что «позитивистская наука» их вымыслам не верит. Он, правда, отдает должное научной гипотезе глубинного родства языков, но делает из нее такие выводы, которые бы несказанно удивили ее сторонников-лингвистов. Кроме того, авторитетами для него до сих пор служат Уоррен и Тилак, книги которых безнадежно устарели и сегодня находятся за гранью науки. Он, например, заявляет, что «Тилак на десятилетия опередил заключения археологов, филологов и этнографов, стоящих на позициях полярной теории антропогенеза» (Лазарев 2009: 100), забывая при этом сообщить, что сегодня таковых просто не существует (если не считать умершую недавно Гусеву, экстравагантные взгляды которой ни один ученый не разделяет).

Вслед за Деминым на север потянулись и другие любители «Северной цивилизации». Их список начал расширяться за счет местных энтузиастов, попавших под обаяние работ Гусевой, Демина и их единомышленников. Одним из таких энтузиастов стал неудавшийся геолог Н. С. Новгородов. В 1959–1964 гг. он обучался в Миасском геолого-разведочном техникуме. Затем, окончив в 1971 г. геолого-географический факультет Томского университета, он в течение ряда лет работал на Таймыре в различных геолого-разведочных партиях, однако из-за своей неуживчивости был вынужден с ними расстаться. После этого он занимался поиском нефти в Томской области, но, похоже, и эта деятельность не принесла ему успеха. В ноябре 1996 г. он устроился в Центре детского и юношеского туризма и экологии Кировского района г. Томска и с тех пор посвятил свою жизнь работе с подростками. Тогда же он побывал в Москве, где случайно познакомился с только что изданной Н. Гусевой книгой «Древность: Арьи, Славяне» и, по его словам, навсегда заболел идеей Северной прародины (Новгородов 2006: 414–416).

С тех пор он развил бурную деятельность, вовлекая юных туристов в свои поиски никогда не существовавших древних «славянских городов» в Томской области. Он активно публиковался в местной прессе, пытался развивать амбициозные исследовательские проекты и с 1998 г. организовывал «научные гиперборейские семинары». На семинарах обсуждались проблемы Сибирской прародины, ранних миграций человека, сибирской топонимики, исчезнувших городов Сибири, а также космических аспектов земных катастроф. Разумеется, участники семинаров не могли пройти мимо темы «Аркаим – арийский город». Правда, ни историки, ни археологи никакого интереса к таким семинарам не проявили, и основной костяк их участников составили дилетанты, школьники и студенты. Это Новгородова ничуть не смущало, и он сделал ставку на юных туристов. В 1998–2003 гг. на этих семинарах выступали некоторые местные геологи и географы, а в 2001 г. их почтил своим вниманием сам Демин. В 1998 г. Новгородову удалось зарегистрировать Томскую региональную общественную организацию «Гиперборея – Северная Прародина», после чего он провел две детские конференции «Томское Лукоморье» (Новгородов 2006: 417–419).

Вся эта бурная деятельность встретила прохладный прием как у местных чиновников, так и у бизнесменов, на чьи финансовые ресурсы Новгородов рассчитывал (Новгородов 2006: 502–506). В 2002 г. он выступил с проектом «Томское Лукоморье», где наметил широчайшую программу исторических, археологических, этнографических, картографических и топонимических исследований в Томской области, обещая найти «исчезнувшие города», исследовать древние миграционные пути, обнаружить древнюю «Третью Русь» в низовьях Оби и открыть «Сибирскую прародину» на Таймыре. Пытаясь заинтересовать местных чиновников и финансистов, Новгородов делал акцент на местном патриотизме. Он доказывал, что сибирская история остается недооцененной, и утверждал, что, вопреки «официальным историкам», древняя Сибирь была не отсталой периферией, а «гигантским этногенетическим котлом». Опираясь на фольклорные данные, сведения, почерпнутые из популярной литературы, а также на сомнительные гипотезы уже известных нам дилетантов и некоторых ученых (Уоррена, Тилака, Флоринского, Гусевой, Жарниковой, Шилова и др.), Новгородов стал развивать идею о том, что якобы в конце ледниковой эпохи люди европеоидной и монголоидной рас сконцентрировались на Таймыре, где, таким образом, сложилась бореальная общность, включавшая индоевропейскую, уральскую и алтайскую языковые семьи. Якобы там произошла неолитическая революция и возникла некая «арктическая протоцивилизация» (Новгородов 2002: 6–7, 38; 2005: 26–29, 70; 2006: 22–26, 140–144, 157). Мало того, ссылаясь на сомнительную идею ряда сибирских археологов о «внетропической прародине человечества», он, по сути, восстанавливал в правах концепцию полигенизма, выводя человеческие расы от разных групп палеоантропов. В этом контексте «человеческая прародина» оказывалась прародиной только «европеоидов» (Новгородов 2006: 122–143). Впрочем, и для евреев Новгородов находил прародину на Таймыре, хотя идею родства русских с евреями он не поддерживал (Новгородов 2006: 261–263).

168